Неточные совпадения
Готовится ли его любимое блюдо, она смотрит
на кастрюлю, поднимет крышку, понюхает, отведает, потом схватит кастрюлю сама и держит
на огне. Трет ли миндаль или толчет что-нибудь для него, так трет и толчет с таким
огнем, с такой силой, что ее бросит в пот.
Но вот начинает смеркаться.
На кухне опять трещит
огонь, опять раздается дробный стук ножей:
готовится ужин.
Было еще темно, когда я почувствовал, что меня кто-то трясет за плечо. Я проснулся. В юрте ярко горел
огонь. Удэгейцы уже
приготовились; задержка была только за мной. Я быстро оделся, сунул два сухаря в карман и вышел
на берег реки.
На другом берегу горит
огонь и, кажется, вот-вот
готовится погаснуть, и снова отсвечивается в речке, вздрагивавшей, как польский шляхтич в козачьих лапах.
Мы снимали разную охотничью сбрую, разводили
огонь и принимались готовить охотничий обед. У Николая Матвеича хранился для этого железный котелок, в котором
приготовлялась охотничья похлебка из круп, картофеля и лука, с прибавкой, смотря по обстоятельствам, очень расшибленного выстрелом рябчика, вяленой сибирской рыбы-поземины или грибов. Вкуснее такой похлебки, конечно, ничего не было
на свете; а после нее следовал чай с свежими ягодами — тоже не последняя вещь в охотничьем обеде.
«Да, я пойду, но так, как делал тот отец, который накладывал одну руку
на блудницу, а другую клал в жаровню. Но жаровни нет». Он оглянулся. Лампа. Он выставил палец над
огнем и нахмурился,
готовясь терпеть, и довольно долго ему казалось, что он не чувствует, но вдруг — он еще не решил, больно ли и насколько, как он сморщился весь и отдернул руку, махая ею. «Нет, я не могу этого».
Одиночеством ли развилась эта крайняя впечатлительность, обнаженность и незащищенность чувства;
приготовлялась ли в томительном, душном и безвыходном безмолвии долгих, бессонных ночей, среди бессознательных стремлений и нетерпеливых потрясений духа, эта порывчатость сердца, готовая, наконец, разорваться или найти излияние; и так должно было быть ей, как внезапно в знойный, душный день вдруг зачернеет все небо, и гроза разольется дождем и
огнем на взалкавшую землю, повиснет перлами дождя
на изумрудных ветвях, сомнет траву, поля, прибьет к земле нежные чашечки цветов, чтоб потом, при первых лучах солнца, все, опять оживая, устремилось, поднялось навстречу ему и торжественно, до неба послало ему свой роскошный, сладостный фимиам, веселясь и радуясь обновленной своей жизни…
О сумерках Ковза кузнец и дурачок Памфилка из двора во двор пошли по деревне повещать народу мыться и чиститься, отрещися жен и
готовиться видеть «Божье чудесо». Подойдут к волоковому окну, стукнут палочкой, крикнут: «Печи топите, мойтеся, правьтеся, жен берегитеся: завтра
огонь на коровью смерть!» — И пойдут далее.
При спуске
на реку путешественники могли уже разглядеть, что дымный столб образовался из костра, зажженного
на самой реке. Не праздник ли какой, остаток времен идолопоклонства? Не пляска ли вокруг
огня? А может быть, не сожигается ли по-индейски неутешная вдова?.. Народ кричит, смеется, плещет рукавицами; видно,
готовится для него потеха.
Петр Петрович Стрижин, племянник полковницы Ивановой, тот самый, у которого в прошлом году украли новые калоши, вернулся с крестин ровно в два часа ночи. Чтобы не разбудить своих, он осторожно разделся в передней,
на цыпочках, чуть дыша, пробрался к себе в спальню и, не зажигая
огня, стал
готовиться ко сну.